Стихи Натальи Андрияновой
Импровизация
Декабрь
Пронизывающе играл
Фортиссимо мороза.
Прохожие на улице
Привычно ёжились.
Вдруг открылись
Двери консерватории,
И из органного зала
Вырвались наружу
Звуки хоральной
Прелюдии Баха.
Неустанно повторяясь
В цветовых форшлагах
Крупных снежинок,
Они опускались
На коралловые ветви
Изумлённых растений,
Начиная дивно
Музыкальную сказку
Уходящего года.
***
Родилась я на русских суглинках,
Вобрала в себя скромность осин,
Плодоносную страстность рябинки,
Строгость ели в январскую стынь.
Называться имею я право
Горькой вербою, гордой сосной,
А была бы крушиной слащавой,
Как бы приторно стало со мной.
Ночной соловей
Печали ветровой надрыв
В надломленности дней,
Надменно силы зла сроднив…
Но рядом – соловей!
Лишь стихнет грозовая мгла
На час – он, друг, поёт.
Как усомниться я могла,
Что мир мой оживёт?!
Не сплю. Сквозь вешнее окно
Трель соловья: «Привет!
Не унывай, ликуй со мной
Пророчески, поэт,
В ком сила Божия, тому
Не страшно ничего!»
…И звучно побеждает тьму
Бесхитростность его.
***
Закрыла ночь
Свои глазища совьи.
Идёт заря
Тропой осенних дней.
К сердцам примётан
Шорох суесловий
Неверными
Стежочками дождей.
Деревья чувств
Отвергнут
Листья-слоги,
Скреплённые ветвями
Колких фраз.
Эдем любви
Непонятый и строгий,
Как наши души,
Обнищает враз.
Потом,
Отведав страсть завоеваний,
Поймём, что преданность
Для нас важней.
Раскрылись облаков
Цветные ставни,
Чтоб выпустить зарю
Осенних дней.
***
Такая, да,
какой меня мечтал
ты, беженец из рая.
Видеть рядом.
Но нравов
благороднейший металл –
червлёность золота –
да в кузницу разладов,
сад – под топор,
дом, где любовь – на слом…
Упрямо к чувствам
пристегнули туже
узорочье свободы.
Но, при том,
нас воля-вольная
как ворот, душит
теперь. И спас бы
верности глоток.
Да в колесе судьбы
погнулись спицы.
Твоя душа –
Пустынный хуторок.
Позволь мне вербочкой
В пустыне распуститься.
Из одного дня
Как много выпало сегодня на день:
события вбегали в двери
и дверь не успевала затворяться!
Любовь стояла скромно на пороге,
войти ко мне стесняясь почему-то,
и только, эфемерная, вздыхала.
Уныние случайно заглянуло,
надежду беспощадно уничтожив
и чашу равномерия разбив.
Гордыня прибегала – торопилась,
но с тихой святостью моей столкнулась
и поняла, что здесь не место ей.
И в дом нежданно разные входили,
друзьями называвшие себя,
не утверждающие в жизни ничего.
И так весь день входили-уходили,
Меня не понимая, отвергая
Души моей открытой просфорý.
Из цикла «МОЛОЧНАЯ РЕКА ДАГЕСТАНА»:
Молочная река
Душа – молочная река,
По-горнему свежа, ярка,
Из глуби золотой, вершинной
Струится в заревой игре.
И жаждут скудные долины
Жемчужности подобных рек.
В твою долину устремясь,
Вода скользнёт в земную грязь.
Изведав острия и скалы,
Река изменит славно ход,
И только чуткий от начала
Ту мудрость чувственную пьёт.
Странница, влюблённая в Кавказ
аварскому поэту Максуду Зайнулабидову
Я на Кавказ вернусь
к могучим кручам,
Что снежный лоск
заманчиво таят,
В горах волнующих
душа певуча
И окрылённость нежная моя,
Как солнечность июля,
не подспудна.
В узоры Дагестана –
русский стих.
Мне б
родниковой мудрости Максуда
Хоть каплю
вглубь России увезти.
О, сердце дагестанца ли сурово?
За женственность
и светоносный стиль
В Махачкале
Наташею «Ростовой»
Меня литературно окрестил –
Душевно,
прозорливо,
без аванса –
Аварец, брат мой старший по перу,
Он знал,
такόй дано мне оставаться
И на балу, и в горестном миру.
Для Слова русского
и горы – не затворы.
Без пафосно-ошибочных прикрас
Пишу о Дагестане
миротворно
Я,
странница,
влюблённая в Кавказ.
Из цикла «АБХАЗСКАЯ ОСЕНЬ»:
Сухумский вечер
Изнурённый абхазской жарою,
Над Сухумом июль затухал,
Сердце-солнце, как будто кристалл,
Раскршив над водою.
Не скрою,
Что в черёд беспредела муссона
Этот край обозначен клеймом.
Так томилась в Эдеме самом
Непокорность.
Цветущие кроны
Олеандров густых благолепны,
Ядовитой услады шары,
Резиденция звёзд.
Мишурит
Лунной пряжей поток.
А в конверты
Волн
рыбацкие спрятаны сети –
От катранов пристанище ль рыбам?
Их тела безголосые
криком
Изгибаются.
Медленно ветер
Голубые поэмы полощет
И щекочет ладони камней.
Вечер-странник над миром теней
Пеннозубым мальчишкой хохочет.
Из цикла «ВАРШАВСКИЕ ДНИ»:
***
Отцу Леонтию,
дир. Иконописного училища
Подлясского воеводства
Здесь провисали тени скупо.
Из будничности трёх веков
Лишь церкви золочёный купол
Звал к пробужденью земляков.
Творец раздоров – ангел чёрный
Мечты и судьбы жёг дотла.
Встревожено и огорчённо
Рвались в наш мир колокола.
Как дозвониться-докричаться,
Чтоб мы сквозь зло понять смогли,
Что вышьет ночь на лунных пяльцах
Последний, может, час Земли
И мраком глубь сердец измерит, -
Гниющих листьев – им цена!
Враждующим, не верным в вере,
Сейчас одуматься бы нам!
Не стихнут душ земные раны…
Но гаснет вздорность праздных слов
В краю молитвенно-бурьянном
Под пение колоколов.
***
Болью приправлена,
что солью,
Строка.
Точность её
душою вымаливаю.
Разлуку пробовала не оттого ли,
Что схожесть искала
с рассветом палевым?
Познала наверняка!
Пользы в ней,
что в припухлости гланд.
Раньше я как
Полночи прощаний
славить могла,
Упуская
ярких чувств полдень?
Но –
Хватит разлук,
панихидные им пойте!
Счастье –
не для их мускулистых пастей.
Разлука камня опасней,
С которым – на дно!
В старинном польском доме
Старинной одинокости роскошность.
Здесь век свой тишина вершит несложно,
Лишь ходики вытягивают время
Над всеми. –
Минуты лгут. Часов басовый гуд.
Как жду тебя, цветы так влаги ждут
В полдневный зной!
А тучи – из России
Густые;
Печаль, что пью, сравнить лишь с ними!
Смеем
Не знать, как зелень крепнет в дождь, стройнеет?!
Любовь, настоянная на печали,
Крепка ли?
Крепка – как яд! Крепка – как плеть, как сеть!
Как поцелуй, неповторимый впредь…
А ходики твердят неутомимо:
«Лю-би-мый!..»
Из цикла: «ПЕЙЗАЖИ ГЕРМАНИИ»:
***
Дней остудность, солнца жалость,
Новогодних улиц блеск –
Всё закатное смешалось
В перегонности небес.
К дому дом второй прилеплен,
Третий дом – к другой стене…
Скупость и великолепье
В Дюссельдорфе. Только вне…
Тучи! Тучи, без запинки
Водный рассчитав оброк,
Не проронят ни снежинки –
На Восток всё. На Восток!
А в России – шире, круче,
Свет пургою осиян.
Честь ли, снеговые тучи,
За страданья россиян?
***
В октябре мечтами лечат
Слабых душ предзимний страх.
Не тревожен, сладкоречен
Предморозный щебет птах.
Жизнь не кончится зимою.
Даль – в фонарных островах.
Только Эльба предо мною
Темнолица, как вдова.
В туристической минуте
Плаца каменный настил
Опустел, и Мартин Лютер
Недосказано застыл,
Бронзовея, не услышан.
Где с толпой последний гид?
Ангел, золотясь на крыше,
В древность Дрездена трубит.
Из Цикла «ЭКСПРЕССИЯ ПАРИЖА»:
Шаг Эйфелевой башни
Я вижу вблизи
твой торжественный шаг –
Широкий, решительный.
Не Маяковский ли стал так –
Футуристически-покорительно –
Из одного века в другой,
Авеню перешагнув ногой?
Эффектна –
Как выразительный голос поэта.
Привлекательна –
как русский слог.
Туристический поток
Раболепствующее и восхищённо
К чуду Эйфеля – ближе.
Родная раскрепощённость
В этом
чужестранном Париже!
